Виталий Монтяков | Защита от самостоятельности

Здравствуйте, дорогие читатели! Меня зовут Монтяков Виталий. Я родился в 1988 году в небольшом военном городке возле поселка Досатуй Читинской области. Там служил мой папа, а мама работала в военном госпитале.
Моё детство не было особенным. Нарушение зрения у меня врожденное, но никто не делал на этом упор. Воспитывали меня, как самого обычного ребенка, обращая внимание только на то, что было мне недоступно. Например, я не мог увидеть, как выглядит листик на дереве, поэтому для меня сгибали ветку, чтобы я мог его потрогать, или просто срывали этот листик. И в остальных недоступных для меня вещах было примерно так же, а в целом я рос, как почти любой ребенок, да и общался в основном с абсолютно здоровыми детьми, и никаких особых проблем с этим не было. С одной стороны, раньше все были добрее и не высмеивали какие-то недостатки или особенности друг друга, как это происходит сейчас. С другой стороны, дети просто знали, что я почти ничего не вижу, и если я чего-то не мог сделать так, как они, то мне просто помогали или делали это вместо меня. 
Большую часть детства я провел в украинском селе у моей бабушки. Там было намного интереснее, чем в читинской области, но и в Украине особых проблем тоже не было. Словом, до школьного возраста все было просто замечательно.

Поскольку нарушение зрения у меня с рождения, то, кроме всего прочего, в моем детстве было много больниц. Но никто не пытался сделать невозможное или ставить на мне какие-то эксперименты. Родители просто постарались сделать для меня все возможное. Когда выяснилось, что при современной медицине с моим очень сложным диагнозом ничего поделать нельзя, меня не стали мучить, не стали делать то, что все равно не помогло бы. После этого большая часть усилий была направлена на то, чтобы я жил нормальной жизнью. Правда, забегая вперед, скажу, что эта «нормальность» все равно оказалась особенной, но об этом чуть позже.
Когда пришло время идти в школу, родители объехали всю страну в поисках лучшего для меня специального учебного заведения. Ни о какой инклюзии и даже о домашнем обучении в те годы еще и речи не было. В итоге выбрали школу-интернат в Верхней Пышме в Свердловской области. К этому времени папа уволился с военной службы, так что мы переехали в Свердловскую область, чтобы меня могли забирать домой из школы хотя бы на выходные.

В Верхней Пышме я отучился первых 4 класса, но это дало мне очень много. Я безмерно благодарен школе за все, чему меня там научили: это, естественно, и письмо по системе Брайля, и многие другие вещи, которые я не смог бы освоить без специалистов, знающих, как и чему нужно обучать незрячих детей. Кроме всего прочего, меня там познакомили с технологией работы с пластилином, на основе которой я с 2004 по 2014 годы делал пластилиновые картины.

К большому сожалению, попал я в школу в такие годы, когда все в стране разваливалось. После хороших условий как бытовых, так и психологических, к которым я привык дома, больше четырех лет я в школе-интернате учиться не смог, и меня забрали домой. К тому времени уже стало возможным решить вопрос о моем обучении на дому. В итоге школу я закончил уже дома. Ко мне приходили учителя из самой обычной школы, а учебники мы возили на машине из все того же Верхнепышминского интерната.
Во время обучения на дому и начались те проблемы, о которых я хочу рассказать, чтобы никто из незрячих людей не попал в такую ситуацию, в какой оказался я. С одной стороны, мои родители очень хотели, чтобы я был самостоятельным. Но с другой стороны, в некоторых вещах они так меня опекали, что, оглядываясь назад, я не понимаю, как же я при таком воспитании смог все-таки стать самостоятельным. Меня учили работать на компьютере, пользоваться бытовой техникой, знакомили с разными людьми. Я и во дворе мог гулять, и даже куда-нибудь ездить по небольшому городу, в котором мы жили. Словом, меня воспитывали, как нормального ребенка, по возможности пытаясь адаптировать меня в тех областях, в которых возникали сложности в силу ограничения моего зрения. При всем этом меня не допускали к тем вещам, которые казались моим родителям опасными. Например, даже забить обычный гвоздь мне не давали, мотивируя это тем, что я буду бить молотком по своим пальцам вместо гвоздя, не говоря уже о том, чтобы я помог папе отремонтировать розетку или водопроводный кран. Но если в розетке хотя бы теоретически может быть какая-то опасность, то чем же для меня может быть опасна починка обыкновеннейшего крана, я до сих пор так и не понял. Даже если бы я что-то сделал не так, рядом со мной находился бы папа, который бы всё переделал и помог бы понять, что пошло не так и всему бы меня научил.

Отдельной проблемой стало приготовление пищи. Это тоже считалось опасным для меня. Я до сих пор не дружу с горячим, потому что боюсь обжечься, но эту проблему при желании мои родители могли бы решить. Я сам научился зажигать спички и газовую плиту. Правда, это приходилось делать только тогда, когда никто не видел…
Но все это можно было бы назвать мелочами, если бы не то, что произошло дальше. В 2007 году я закончил школу и поступил в институт на факультет психологии. Институт был самый обычный, но мне пошли навстречу, не побоялись взять незрячего студента и во время учебы помогали везде, где было нужно зрение. Проще всего было с учебниками. Мне их выдавали, и оставалось только отсканировать и распознать специальной программой. Это было, конечно, долго и нудно, но возможно. Конечно, возникли сложности с высшей математикой, потому что математические символы очень плохо распознавались и не озвучивались синтезаторами речи, но с этим предметом мне помогли одногруппники. Зачёты и экзамены нужно было сдавать на институтском компьютере, и на него не разрешалось устанавливать сторонние приложения, но мне дали зрячего помощника, который читал мне вопрос и варианты ответа, а я просто говорил, что нужно нажать. Таким образом проблема сдачи экзаменов была решена.

Если бы дело было только в учёбе, то институт я бы закончил без особых сложностей. Но в тот период я стал больше общаться с другими людьми, и некоторые из моих друзей очень не нравились моим родителям. А ещё у меня появились другие ценности, отличные от ценностей моих мамы и папы. Это вызвало серьёзные проблемы в нашей семье. Создалась такая психологическая обстановка, в которой было очень тяжело не только учиться, но и вообще существовать. Несмотря на это, в 2012 году я всё же закончил институт, но, если можно, я не буду здесь рассказывать, какой ценой мне это удалось, дабы не возникло желание жалеть меня или, наоборот, осуждать.

Нужно отметить, что почему-то никто не научил меня пользоваться белой тростью. С ориентированием в пространстве у меня были большие проблемы. Конечно, мне помогал тот малюсенький остаток зрения, который у меня есть. Но всё равно было очень трудно. Я мог дойти от своего дома до автобусной остановки, мог ездить по городу, но добираться куда-то, где нужно было идти пешком от дома или автобуса достаточно далеко, мне было очень сложно. До 2007 года, пока в семье все было более или менее нормально, меня везде, где я сам не справлялся, водили или возили родители. Или я ездил на такси. После ухудшения ситуации дома я должен был как-то сам решать эти вопросы.

Именно эти проблемы и стали началом моей борьбы за настоящую самостоятельность. Пока в семье все было хорошо, я не видел необходимости в белой трости, да и вообще о какой-то самостоятельности не особо думал. Считал, что, во-первых, я что-то вижу и то, что смогу нащупать тростью, увижу и так. Во-вторых, как и многим незрячим, мне было стыдно показаться на улице с «палочкой», «как старенький дедушка». Тогда я ещё ни одной тактильной трости не видел и почему-то думал, что они такие же, как опорные трости. Словом, ещё до 2007 года «потихоньку вставала» проблема моего самостоятельного передвижения по городу, а с появлением большего количества знакомых она «встала в полный рост». Но я всё ещё пытался передвигаться по городу без трости. До 2013 года я научился очень хорошо ориентироваться в наиболее посещаемых мной местах, а также обращаться за помощью к посторонним людям там, где это нужно. Дело в том, что просить помощи мне было почему-то страшно и стыдно, как и пользоваться тростью. Но когда возникла реальная необходимость в помощи посторонних людей, я был вынужден научиться просить о ней.

К 2014 году в моей семье все окончательно рассорились, так что помощи от неё мне не было никакой. Зато всяческих препятствий и запретов становилось все больше: мне разрешалось общаться только с теми людьми, которых мои родители считали «подходящими» для этого. Даже полюбить я имел право только «подходящую» девушку и даже верить мне было можно только в то, во что считали нужным мои родители. Я уже не говорю о том, куда мне можно было ходить и ездить. Все это уже давно вышло за рамки проблем бытовой приспособленности к жизни и бытовой безопасности. Это было просто ужасно. Стало очевидным, что пришло время становиться менее зависимым от родственников. В 2013 году я попытался научиться пользоваться белой тростью у своих знакомых незрячих, но, к сожалению, так и не понял технику работы с ней, да и многие другие бытовые вещи нужно было осваивать. Я решил поехать в Бийский центр реабилитации слепых, чтобы получить необходимые навыки.

В 2014 году мне удачно подвернулась горящая путевка в центр. В Бийске я наконец освоил основы владения белой тростью. Кроме всего прочего, в ЦРС я научился плести из бисера различные изделия. Мне это очень понравилось, и сейчас я занимаюсь именно бисером.

Вернувшись из ЦРС, я еще некоторое время прожил дома, но это уже было настолько невыносимо, что я уехал в Екатеринбург, а год назад — в Омск, где живу и сейчас. К сожалению, в Екатеринбурге мне ориентироваться стало намного сложнее даже с помощью трости и знакомых, потому что этот город намного больше, многолюднее и сложнее, чем тот, в котором я жил до этого. А в Омске я настолько мало прожил, что успел освоиться только в паре районов (а точнее, только в паре мест этих районов), где успел немного пожить. Я не настолько смелый, как те незрячие, которые даже по огромным городам передвигаются свободно. Для меня это уже высший пилотаж, которого я, наверное, достигну, но далеко не сразу.

Ну а теперь вернёмся немного назад, чтобы вам стало понятно, зачем я все это пишу. С 2003 года я стал общаться с людьми, отличающимися по вероисповеданию от моей семьи. Именно поэтому мне стали запрещать передвигаться по городу самостоятельно. При этом никто не считал, что я подвергаю себя опасности, перемещаясь по городу без трости, но поездки к друзьям, которые не нравились моим родителям, считались очень опасными.

В 2009 году все стало еще хуже, потому что я полюбил девушку из тех самых друзей, которых в моей семье очень не любили. И с этого момента моя жизнь дома превратилась в ад. Это не имело бы никакого отношения к моему нарушению зрения, если бы мне не приходилось решать такие задачи, которых для зрячего человека не существует. Например, как выбрать подарок для любимой, если ты почти ничего не видишь? А насколько это красиво и уместно, посоветоваться не с кем? Или просто посчитать деньги на этот самый подарок? Или как воспользоваться банкоматом? И это еще были мелочи. Нужно было уже думать о том, как найти работу или где снять жилье, чтобы можно было привести туда любимую, а не проводить время только у неё дома или гулять вместе. Конечно, проблема работы и жилья актуальна для любого человека, но при наличии физических ограничений её намного сложнее решить самостоятельно.

В 2011 году родители поняли, что я нашёл выход из многих ситуаций, которые они мне создали, чтобы я не мог общаться с любимой девушкой. Тогда они попытались сделать всё, чтобы я без них не смог вообще ничего: у меня отобрали все документы, ноутбук, телефон, ключи от квартиры и т.д. В подобной ситуации моя сестра просто собралась, когда никого не было дома, и ушла к своему молодому человеку. Я не сумел так сделать, потому что, во-первых, боялся, что не смогу жить самостоятельно из-за нарушения зрения, а во-вторых, мне было очень страшно оторваться от семьи. Так что мне пришлось продолжать жить в этом аду. Естественно, некоторые вещи мне со временем вернули, потому что, лишив меня, например, мобильного телефона, родители сами же создали себе проблему: раз у меня не было телефона, то они не могли мне позвонить. Документы мне тогда так и не вернули, да еще и спрятали так, что без зрячего человека я не мог их найти среди других бумаг. О том, что документы можно просто отсканировать и узнать, какие именно из них все-таки мои, я в тот момент даже не подумал, потому что ситуация для меня была настолько стрессовой, что голова соображала очень плохо.
Так я и жил до 2012 года, не зная, что со мной будет дальше. Более того, уже после всех тех ужасных событий я случайно узнал, что моя мать пыталась сделать справку о том, что я недееспособен по причине психического расстройства, хотя при этом ни в одном моем документе и ни в одной карточке подобных записей даже и близко не было. Слава Господу, что тогда Он ее остановил! Я до сих пор не знаю, по какой причине она не смогла сделать эту справку, но в любом случае считаю, что это только защита Господа, потому что если бы не Он, то у нее бы всё получилось. По тем временам у нее было достаточно связей для подделки, наверное, любых документов. Кроме того, все с той же целью – «отвадить» меня от подходящей для меня, на мой взгляд, церкви и от любимой женщины моя мать так опозорила и эту самую женщину, и церковь, и ещё много людей, окружавших меня на тот момент, что я просто не смог общаться со многими из них. Я просто не знал, как им в глаза смотреть после всего, что с ними сделала моя мать. Сейчас я со многими из этих людей восстановил общение и понимаю, что, несмотря на весь ужас происходившего, они были мне всегда верны. Но это я осознаю теперь, а тогда мне просто было страшно, даже невзирая на всю мою веру и защиту Господа.

А в 2012 году я полюбил еще одну девушку, уже не «сектантку» (так мою первую любовь называли мои родственники), зато незрячую. Родители заявили, что слепая жена мне не нужна. И снова было сделано все, чтобы я не смог быть с ней. Все решили еще более радикально: меня просто женили на той, которую посчитали «подходящей». Разумеется, я даже в ЗАГСе мог отказаться жениться: просто не подписывать ничего, вот и все, но, к сожалению, я не сумел справиться с тем психологическим давлением, какое было тогда на меня оказано.
На этом мою жизнь можно было бы считать законченной, хотя на тот момент мне было всего 24 года. Потеряв свободу в выборе друзей, любимой девушки, вероисповедания и при этом оставаясь несамостоятельным во многих вещах, я утратил жажду жизни. К счастью, моя тогдашняя жена помогла мне восстановить общение со всеми друзьями, которых я потерял. И в моей жизни снова появился смысл, хотя без любимой все равно было очень тяжело. Но раз уж смысл все-таки появился, я решил заняться своей самостоятельностью. В 2013 году, немного оправившись от депрессии, начал пытаться сделать хоть что-то для того, чтобы иметь возможность бороться за свое счастье.

К сожалению, сейчас все далеко непросто из-за пакостей, которых нам всем наделали мои родители. Мне, например, было очень трудно развестись с женой. Мы с ней не жили вместе с 2013 года. Она уехала от меня, но согласия на развод не дала, а заниматься судебными разбирательствами, для чего нужно еще и ездить в другой город, незрячему намного сложнее, чем зрячему. Кроме того, до совсем недавнего времени никуда не девалась проблема с работой и жильем. И если работу в большом городе найти легче, то обзавестись жильем крайне сложно. Словом, даже сейчас, живя вроде бы уже самостоятельно, я не знаю, как в дальнейшем сложится моя жизнь. Но сейчас меня радует только одно: независимо от того, зрячий я или нет, я могу любить и быть любимым. Уже живя в Омске, я смог развестись с бывшей женой, решить проблему с жильем и найти любимого человека. Господь мне помог, но до сих пор на моей жизни сказывается та так называемая «защита», которой меня окружили родители и от которой, наверное, только Господь помог мне избавиться.

Все это я рассказал потому, что хочу, чтобы никакие родители, хоть зрячих детей, хоть незрячих, никогда не решали за них, во что им верить и кого любить. Я понимаю, что все родители хотят своим детям счастья, но, поверьте, даже если вы создадите своему ребёнку самые лучшие условия: будете лечить его в самых лучших больницах, обеспечите его самым лучшим оборудованием, будете содержать в самом лучшем доме, в самых безопасных условиях, кормить самыми лучшими продуктами и покупать ему самую красивую и удобную одежду, — он может не быть счастливым без самостоятельности, возможности выбирать свои убеждения и круг общения. Многие свои поступки мои родители мотивировали либо мнимой безопасностью для меня, либо тем, что я мало общаюсь, плохо знаю людей и из-за этого совсем в них не разбираюсь, так что могу «связаться не с теми» и меня «затянут в какую-нибудь секту», «отберут у меня все, что есть и чего нет и быть не может», «нарожают от меня детей и повесят на меня алименты и кучу кредитов» и т.д. и т.п. Всё это, конечно, весомые аргументы. Но мы много общались на тему всяческих опасностей современного мира. Кроме того, мы вместе с родителями смотрели передачи по телевизору, где рассказывали о том, как могут пользоваться людьми, причем не только инвалидами. Да и рос я в семье медика и бывшего военного, а после — милиционера, так что неужели при всем этом я настолько глуп, что никогда бы не разобрался ни в чем? Так вот, я хочу всем родителям сказать, что вне зависимости от здоровья или заболевания детей нужно учить разбираться в людях, но при этом следует видеть ту грань, за которой уже начинается не обучение и безопасность, а распоряжение жизнью собственного ребёнка. Да, вы можете и, наверное, даже должны помочь, подсказать своему уже даже взрослому ребёнку что-то, где он может ошибиться, тем более если он сам приходит к Вам и просит совета. Но умоляю Вас: пожалуйста, никогда не решайте за него, как ему жить, с кем общаться и во что верить.

Уйдя от своих родителей и их опеки, я, может быть, по каким-то меркам стал жить хуже, но зато Господь защитил меня от тех ошибок, которых так боялись мои родители, помог пройти через другие ошибки, на которых Он меня чему-то научил. И тем не менее, как бы моим родителям ни казалось, что я сейчас живу не особенно хорошо, я все-таки осмелюсь утверждать, что счастлив, потому что хоть у меня сейчас не так много денег, как, возможно, могло бы быть, если бы я всю жизнь прожил с родителями, но у меня есть вера, любимая церковь, любимая женщина и даже свое жилье, да и здоровье пока относительно неплохое. А чего еще в этом мире надо? Хотелось бы ещё найти работу, но это уже отдельная история.

В завершение хочу сказать, что у меня нет цели оскорбить и очернить своих родителей, потому что есть вещи, за которые им обоим при жизни нужно ставить памятники. Этот текст лишь для того, чтобы никто не совершал больше тех ошибок, которые совершили они. И да, все это написано и не для того, чтобы меня жалели или восхищались мной, потому что всё, чего я достиг, только благодаря Господу. А жалость мне просто не нужна, но нужно простое понимание, если Вы хотите его проявить. Спасибо всем, кому хватило терпения дочитать мою длинную писанину до конца, и отдельная благодарность тем, кто действительно любит своих детей, а не прикрывает свои желания так называемой «заботой» о них.