«Я прошу только об одном: принимайте своего незрячего ребенка таким, каков он есть»: личная история Риты Мельниковой

И всё было бы замечательно… Только вот мои глаза не реагировали ни на свет, ни на игрушки! Понесли меня, полугодовалую, к врачу. Он промолвил: «Ничего страшного, такое бывает, Подождите, не паникуйте».

Шли месяцы. Ничего не менялось. Стало очевидным, что я — незрячий ребёнок. И начались поездки по больницам. В год и 2 месяца я уже летела в Тюмень с тётей (маминой сестрой). Её-то я и назвала мамой. Да, да, слово «мама», впервые мною произнесённое, отправилось не по адресу.

А потом была Йошкар-Ола. Туда я летела на ужасном самолёте «Як-40» и на «Ане» тоже. Реже был Ил-86. Кстати, впервые в Йошкар-Олу я полетела на свой шестой день рождения! Этот город связан в моих воспоминаниях с больнючими уколами, бессонными ночами из-за обилия комаров, ну и конечно же теми ужасными, дребезжащими самолётами. В Йошкар-Оле я бывала раз 5-6.

Потом был Питер (в годик и в 8 лет), Уфа: о да, клиника Мулдашева! Куда же без неё! Её я посетила аж 21 раз! Кстати, такое же число операций пережили мои многострадальные глаза: 21! Помимо операций, были электростимуляции, алапланты, катетеры с «целебными витаминными каплями», и множество уколов! Иногда по 5-7 в день! Ну и вагоны таблеток, которые, наряду с уколами, я ела пачками до 17 лет. При этом правильный диагноз мне поставили только в 1997 году, в США, в Лос-Анджелесе. Оказалось, что мой зрительный нерв в 10 раз меньше, чем нужно.

Поездка в США помнится мне до мельчайших подробностей. Это была прекрасная неделя: с едой из Макдональдса, с множеством аттракционов, с плеером, который подарил мне переводчик, сопровождавший нас на протяжение всей поездки, с классической музыкой и английской речью в 4 часа утра в наушниках. С ванной джакузи в номере отеля, с двадцатью стаканчиками молока, размером с напёрсток, которые я выпивала каждое утро, с лимонным йогуртом и банановыми коктейлями, с игровыми комнатами в медицинских центрах. В последний день какой-то тамошний врач спросил меня, не желаю ли я остаться в Америке. Я ответила категорическим отказом: «Нет, я не останусь! Вы не умеете печь такие булочки, как пекут мои бабушки!» Патриотично, да?

Почему я так подробно пишу о поездках по врачам: я хочу подвести вас, дорогие читатели, к той мысли, что родители не смирились с моей слепотой, особенно папа. Кроме врачей были ещё экстрасенсы, по которым меня таскали до 15 лет. Особенно запомнились двое из них: грузинка Валентина, сказавшая, что я прозрею в полдень, когда мне будет 12 лет, в февральский вторник. А мне было 10. Другая — Диана Вест — самая честная. Она напрямую заявила моей маме: «И мы, целители, и медицина, здесь бессильны». Ох, как же мы с мамой разозлились на эту Диану. Хотя сейчас я думаю о ней с благодарностью.

Не смирение родителей передалось и мне. Я почти ненавидела врачей, говоривших, будто мой диагноз не излечим. Но если бы все попытки вернуть мне зрение ограничивались только лечением. Нет: со мной пытались, как это называл папа: «заниматься глазами». Что это означало? Во-первых, на стол передо мной выставлялись по очереди различные предметы, и я должна была разглядеть, что это такое. Я очень старалась, и у меня иногда получалось. Но, конечно, это было не зрение, а эхолокация и обоняние. «Рассматривая» предмет, я потихонечку свистела, крутила головой, принюхивалась. За правильные ответы меня хвалили, за неверные — ругали. Я не понимала, что это не зрение. Я ничего не знала об эхолокации. Да и откуда? С другими незрячими мы контактов не имели или, скорее, не хотели иметь. Была у нас одна книжица «Как воспитать слепого ребёнка»; Уж не знаю, читали ли её родители.

Во-вторых, папа вырезал из картона крупные буквы: о, м, т, п, к, с и предметы: квадрат большой и малый, треугольники трёх размеров, круги трёх размеров, прямоугольник, полосы разной ширины. Он ложился на диван. Я садилась перед ним на банкетку. Он показывал предмет, я должна была его назвать. Так мы занимались с 8 до 19 лет! Иногда эхолокация работала безупречно. Я давала 20 правильных ответов из 20. Но порой ничего не получалось, и тогда следовали наказания. За неправильные попытки мне нужно было делать приседания и качать пресс. Однажды, помню, пришлось качать пресс 600 раз, приходилось выполнять по 300-400 приседаний. Вообще к физическим упражнениям меня папа с шести лет приучал. Была и йога, и кувырки через голову, и стояние на голове. Сейчас у меня смещение шейных позвонков. И штанги были, и турники, и скакалки, и хождение с палкой, привязанной к спине, для выпрямления осанки.

Но вернёмся к «занятиям глазами». Ещё один вид занятий заключался в том, что мне нужно было самой держать предмет и рассматривать его. За этим делом я, бывало, проводила по 3 — 8 часов в день. Другие занятия начались лет в 16 и длились 3 года. Мне распечатывали на принтере крупный текст или таблицу с цифрами. Я должна была «читать». Тут, хорошие мои, эхолокация бессильна. И я начала включать логику, пытаться угадывать. Допустим, я говорю: «Слово начинается на букву «П». Если это было правильно, я пыталась дальше. Часто так мы занимались с бабушкой. А её очень легко было расстроить. Когда у меня не получалось, она плакала. Я старалась, как могла. Если хотя бы треть слова, или четверть отгадать, остальное уже сообразишь. Как в «Поле чудес», правда же? А бабушка была уверена, что я вижу эти буквы. Да и сама я не понимала, что это не зрение. Я вообще только лет в 19 окончательно во всём разобралась. Про эхолокацию прочитала в учебнике по высшей нервной деятельности, когда уже училась в институте.

Но папа и раньше догадывался, что я пытаюсь видеть ушами. Поэтому стал мне затыкать уши ватой и запрещал крутить головой. Мне становилось не хорошо. Было ощущение, будто я в изоляции, в ауте, в бункере, не пропускающем ни звука. Конечно, я тогда была беспомощна. Не могла назвать ни одного предмета.

Ах да, был же ещё компьютер. Компьютер начался у нас лет в 8, в смысле «занятия глазами» с его помощью. Что только мне ни предлагали делать! И читать слова, и называть, сколько полос на экране и как они расположены, и ловить плавающий круг, и рассматривать картинки. Ну, тут я гадала как настоящая цыганка! Конечно, ошибок было много. Я старалась глазами почувствовать тепло от экрана и по нему понять изображение. За ошибки порой лишалась просмотра телевизора и прослушивания радио.

Кстати, телевизор и приёмник долгие годы были моими единственными верными товарищами. Почему так сложилось — сейчас попробую рассказать. Вернусь опять в раннее детство. В садик я не ходила. Папа работал посменно (он был очень хорошим токарем, кстати). Окончил лишь училище, высшего образования не имел, а мама — юрист. Если работали оба родителя, я жила у бабушек. Пытались меня отдать в садик в 4 года. Но воспитатель сказал: «Я не представляю, как работать с вашей девочкой».

С четырёх лет в моей жизни стали появляться так называемые гувернантки: нянечки. Бабушкам стало некогда со мной сидеть, папа перешёл на пятидневку. Нянечек у меня сменилось штук 6. Одна, Валентина, выдержала всего один день. К счастью, нянечки со мной «глазами» не занимались! Мы много гуляли, слушали музыку, играли, баловались. Особенно с большой теплотой вспоминаю двоих: Миру и Киру. Я даже с их детьми общалась. А общение со сверстниками было для меня на вес даже не золота, а, наверное, платины!

До восьми лет я была довольно активной. Общаться с детворой у меня получалось, хоть и не часто выпадала такая возможность. Я не боялась пространства: носилась по больницам, по парку, по двору. Но в 8 лет, изображая из себя свой любимый самолёт «Ту 134», я здорово расшиблась. И меня как будто сковало. Походка сделалась неуверенной, неуклюжей.

Моей скованности поспособствовал и ещё один метод «занятий глазами». Я должна была «видеть» впереди идущего папу и идти за ним. Я со всей силой напрягала слух: вслушивалась в шаги, пользовалась эхолокацией, ловила запах. Но так как никакой опоры у меня не было (о трости даже речь не шла), ноги мои были словно деревянные. Я шла как робот. Лет до 17, пока продолжались занятия по типу «следуй за мной», я очень часто падала. Это не могло положительно сказаться на моём желании идти куда-либо самостоятельно.

Ещё в 2003-м, когда мне было 17, я свалилась в 20-метровый обрыв. Чудом не утонула. Папа и его друг еле меня вытащили. Потом мне 5 лет снились кошмары… Ну и в том же году я здорово пропорола себе живот, уж извините за такую подробность. Дело в том, что папа учил меня бегать. Мы выезжали на реку (Урал), находили безлюдное место на берегу, относительно ровное. И, когда папа командовал: беги! Я разгонялась и пыталась бежать. Ноги слушались плохо. Я боялась упасть. Но иногда неплохо разгонялась. Однажды в таком разбеге не смогла вовремя остановиться и налетела на кусты. Вот так мой живот получил боевое ранение! А в обрыв я свалилась вот почему: мы с папой и его другом поехали на рыбалку. Да, на рыбалку я ездить с шести лет начала. Гуляла я по берегу. Отец предупредил, чтобы я налево не сворачивала. Ну, а я же без всякой опоры, да ещё и пространство чувствую очень плохо. И свернула не туда. Но вернусь к рыбалке. Я обожала дни, когда можно было просто сидеть с папой в надувной лодке, мечтать, ничего не делать, слушать природу. Эх, мы объездили всю Оренбургскую область! Рек, речушек и озёр у нас много. Я обожала складывать пойманную рыбу в садок, разбрасывать прикорм, делать тесто из манки и обычное, пельменное для наживки, насаживать червя на крючок, предварительно разделив мокрое тельце на несколько частей, кушать варёную перловку и пшеницу прямо в лодке. Играть с рыбой в садке и ведре, отпускать мелких рыбёшек обратно в воду. А в 17 лет папа мне сделал специальную удочку. Просто деревянный брусок. От него леска. Леска наматывается на палец. Когда рыба клюёт, палец чувствует подёргивания лески. Таким методом мне удалось всего 2 раза порыбачить. Один раз я поймала 11, другой раз — 17 рыбёшек, больше папы, кстати! А однажды я и вовсе поймала рыбу голыми руками!

Мне было 10. Тогда наш Урал ещё был полноводной, пригодной для купания и рыбной ловли рекой, не очень загрязнённой. И вот я стою по колено в воде. Замерла. По ногам тюкают мальки… Вода просто кишмя кишит мальками! Я медленно наклоняюсь, опускаю ладони в воду… Мои ладони ласкают мелкие рыбёшки. И вот, когда одна рыбка скользит по ладони, я резко её сжимаю… Улов! Рыбка оказалась не такой уж маленькой. Она отправилась на ужин бабушкиному коту.

Помимо рыбалки, лечения и «занятий глазами», в моей жизни ещё был огород. К садоводству меня приучали с малых лет. Чего я только ни делала! И полола, и поливала под надзором папы. Сама при этом оказывалась по уши в грязи и воде, далеко не всегда тёплой; и даже копала, сажала редиску и рыхлила картошку. Прополку я выполняла любой сложности. Однажды голыми руками за 4 часа освободила всю бабушкину малину от травы-берёзки. Знаете, эта трава обвевает, оплетает растение и тянет из него соки, как вампир. Я вырывала с корнями огромные кусты лебеды и полыни. Руки были в ссадинах, мышцы ног и пресса часто болели. Но мне нравилось работать в саду. По крайней мере, лет до 16 – 17. Потом и наскучило, и аллергия усугубилась. Аллергия на пыльцу стала с 13 лет проявляться. С мая по сентябрь я мучилась. Ах да, ну какой же огород без сбора ягод! Вишню и смородину тоже поручали мне. Горох и фасоль — однозначно, моя работа. Собирать, лущить. Святое дело.

«Ну, а как же школа?», — давно хотите спросить вы. Была и она. Сейчас расскажу. Многие незрячие ребята учились в интернате, что вполне естественно и очень даже целесообразно. Кто-то учился на дому, в чём, на мой взгляд, есть минусы, но уж у кого как жизнь сложилась… Я же училась в массовой (обычной) школе.

Точнее, начала свой учебный путь я всё же с интерната, правда, не для незрячих и слабовидящих, а только для слабовидящих детей. Интернат находился в городе Новотроицке (15 км от Орска). Там я оставалась на пятидневку. В первый класс пошла в 8 лет. В 7 отдавать не решились: я росла очень болезненной, почти ничего не ела. Часто маялась животиком. Итак, первый класс. Нас 8 человек. У всех, кроме меня, зрение по 20 — 30 процентов. Ребята читали с доски, читали обычные учебники, пусть и укрупнённым шрифтом. О системе Брайля речь не шла.

И снова отступление – Брайль. О том, что есть некая система, когда незрячие могут читать точки, я услышала лет в 7. Об этом, кажется, какая-то медсестра сказала папе. Мне даже показали пару букв, пока папа куда-то отошёл. Но он сказал медсестре: «Моя дочь пальцами читать учиться не будет! Она не слепая, она плохо видит! Нечего её внимание на пальцы направлять, ещё привыкнет. Всё внимание на слух и на глаза! И тема Брайля для меня умерла на ближайшие 10 лет. Больше об этом не было ни одного разговора.

Вернёмся же в школу в Новотроицке. Моя первая учительница была тварью! Простите за резкость, но иначе не скажешь. Она обзывала нас овцами, баранами, тупицами, бестолочами, а ещё такими словами, которые в эфире обычно запикивают или в тексте заменяют звёздочками. На меня ей было глубоко наплевать. Однажды папа меня привёз в школу в воскресенье вечером. Ему надо было на работу. В итоге учительница в понедельник утром начала мне выговаривать: «Ещё бы твой папаша привёз тебя в субботу утром!» Я даже не нашлась, что ответить. Зато с одноклассниками в том интернате у меня всё складывалось: я баловалась, общалась. И меня пороли вечерние нянечки за то, что я разговаривала после отбоя. Проучилась я в Новотроицке 3 месяца. Потом отдыхала. Набиралась сил. Когда снова наступил сентябрь, мне было уже 9. Надо было где-то учиться. И меня решили отдать в школу № 30, которая находилась в 9 остановках от дома. Там моя бабушка, папина мама, преподавала физику, хотя на тот момент была уже давно на пенсии. Мой первый день в школе № 30: четверг, 8 сентября. Урок пения. Потом математика и первая уже настоящая учительница — Евдокия Трофимовна. Она была с нами до пятого класса.

А меня определили во второй класс. Говорили, будто знаний хватило бы и на третий, но там было слишком много ребят, 40 человек. Учёба пошла легко. Я всё ловила на слух. Единственное, очень стеснялась пересказывать. Вообще, к 9 годам я стала уже очень стеснительной, зажатой, и была такой до недавнего времени. Общение с одноклассниками как-то не задалось. Я сидела и молчала целыми днями, одна за партой. Не выходила на перемены, не знала, о чём говорить.

И снова отступление: я очень рано начала ощущать себя взрослой и умной. Считала ребят вокруг тупой малышнёй, хотя по учёбе помогала всем безотказно. Собственно, помощь по учёбе была единственной для меня возможностью пообщаться. Ну ещё до 11 лет ходили с родителями к их друзьям. Там я тоже с некоторыми ребятами (детьми друзей) общалась.

Итак, я была одинокой отличницей. Меня никто не бил, не дразнил. Хотя, помню, в шестом классе я просто умоляла ребят: «Ну обзовите меня, ну подразните меня!» Они только отшучивались. То, что я считала себя умнее и взрослее всех, спасало от чувства одиночества. Это такой защитный механизм работал. С учителями отношения были идеальные. Мои сочинения зачитывались всему классу, а иногда я выступала перед ребятами со своими математическими изысканиями. Например, я могла быстро посчитать, какой день недели приходится на то или иное число. Спросят меня: какой день недели будет 30 декабря 2005 года? Я отвечу через минуту. Есть одна формула — сейчас тоже иногда ей пользуюсь.

Но что же, кроме слуха и памяти, помогало мне учиться? Кстати, память мою папа тренировал с шести лет. Я заучивала огромные стихи наизусть. В 7 лет знала назубок сказку «О мёртвой царевне». Это и помогало мне до определённого момента запоминать материал с первого прочтения, потому что второго и третьего могло и не быть: родители сильно уставали. А что же с домашним заданием? Во втором и третьем классе я его выполняла устно. А в пятом у меня появилась печатная машинка. Да, самая обыкновенная! Вообще, у нас дома ничего специализированного не водилось: я же типа «плохо вижу и всё равно прозрею!» На машинке я печатала сочинения, изложения, выполняла упражнения по всем предметам. Минус был в том, что я не могла себя проверить. Что написала, то и сдавай. Маме проверять не всегда удавалось из-за занятости. А папа ни в каких науках не был силён, в том числе и в русском с литературой.

А в седьмом классе появился магнитофон! Предметов стало больше, тексты — длиннее и сложнее. Моей памяти уже не хватало. Но запоминать всё равно приходилось много. Особенно математических примеров. Иногда нужно было запоминать огромные уравнения и трёхчлены. Иногда приходилось расшифровывать начитки: папа порой так «изысканно» читал математические термины, особенно когда приходил усталый с ночной смены, что не сразу разберёшь. Физические и химические формулы, а также всякие корни квадратные я писала словами. Спасибо моим учителям, они научились всё это понимать!

Итак, школу № 30 я осилила. Окончила с аттестатом «с отличием». Но школа была девятилеткой, то есть нужно было где-то доучиваться 10 и 11-й класс. И отправили меня в частную школу «Рекорд». Там я пробовала по-другому выстроить общение с ребятами. Стала вести себя нагло, напористо, задавала много вопросов. Но и из этого ничего хорошего не вышло. Они все были «из крутых»: обвешанные мобильниками, нарядные, отведавшие клубов, дискотек, загородных тусовок, компьютера, интернета, вечеринок. Где они и где я? О чём нам было разговаривать? Кроме учёбы, сада, рыбалки и телевизора у меня тем не было. Да и «заниматься глазами» в школе тоже приходилось. Пока все на физкультуре, я достаю листок и пытаюсь «читать». Наверное, много раз держала лист вверх-тормашками или чистой стороной, на потеху одноклассникам. Ослушаться, соврать, что занималась, а на самом деле просто отдыхать на перемене — у меня даже в мыслях не было. Настолько силён был мой страх, настолько сильна вера в прозрение. Хотя, как я могла хоть что-то прочитать, даже будь у меня хоть крохотный остаток, при моём нистагме. Сейчас дела немного получше. Но раньше глаза бегали с огромной скоростью, в разные стороны и часто закатывались вверх, за что от папы мне постоянно доставалось! Однажды, было мне 13, стояла я на улице возле магазина, ждала папу. Он был в магазине. Мне было страшновато. Я вообще не люблю стоять одна на открытом пространстве. Сразу делается дурновато. Если я хорошо чувствую здание рядом, ещё нормально, а так — не люблю.

Стою я, значит, и тут выходит папа. И кто-то сзади спрашивает: «Вам плохо?» Я думала, спрашивают папу. Стою, молчу. Папа взял меня под руку и начал ругаться, мол, что это ты стоишь с дурацким видом и закатанными глазами. Ну что тут ответишь! А за год до этого мы с бабушкой шли в огород. Молча. Я наслаждалась природой и тишиной. И вдруг бабушке говорят: «Ваша внучка неживая идёт!» Ну, снова я шла с такими глазами. Бабушка ничего толком не объяснила. А я посчитала, что женщина, сделавшая такой комментарий, просто дурочка. Частенько из-за моих глаз меня считали и наркоманкой, и больной, и ещё какой там. Одна мамина знакомая посоветовала купить мне тёмные очки. На что мама решительно заявила: «Пусть дочь смотрит на солнце. Нечего привлекать внимание чёрными очками, она же не слепая!» Очки у меня появились в 21 год, благодаря другу.

В 2004-м году я наконец-то закончила школу. Ох, как же я её ненавидела, особенно в последние месяцы. Единственной радостью была новая одноклассница Ксюша, которая хоть как-то со мной общалась. Я даже стала смеяться на уроках. Вторая маленькая отрада — приёмничек, который я слушала на особо скучных уроках или на продлёнке.

На выпускной в школе я оставаться не стала. После вручения аттестата «с отличием», после того, как я спела на школьной сцене «Школа-школа, я скучаю!», — мы всей семьёй поехали в сад, делать шашлыки. Потом была золотая медаль, вручённая мэром… Почему-то эта медаль не вызывает у меня никаких положительных эмоций.

Куда дальше? Такой вопрос не стоял. Однозначно — на психолога. Была у меня мысль поступить на литературный факультет. Я с 11 лет пишу стихи. Но я об этой мысли никому не говорила. Была идея поступить на ин.яз, потому что я с шести лет занималась английским языком: и с репетиторами, и по кассетам ЕШКО — всё только на слух. Но мне сказали родители, что я точно не смогу учиться на ин.язе. Ох, как я жалею, что не пошла на лингвиста, на переводчика. Но психологию я тоже обожала. С 13 лет я задумывалась: почему люди себя ведут так по-разному, откуда берётся хулиганство, фанатизм, пьянство, равнодушие. И мне очень хотелось помогать людям. Чисто психологического факультета в нашем городе не было, поэтому я поступила на «Педагогику и психологию» в Орский филиал Оренбургского Государственного университета. Институт был в 15 минутах ходьбы от дома. Всем было удобно меня водить и забирать.

Опять же, ни о какой трости речь не шла. Я до 21 года презирала незрячих. Считала, что они… ну вы… мы… все попрошайки, так как мне самой говорили, что я в 20 лет буду ходить с палочкой и милостыню просить и искать столовую. Простите меня, я вас презирала, считала себя умнее, лучше, способной однажды прозреть. Сейчас всячески стараюсь искупить эти свои мысли делами. Получается, я была как бы в междумирье (меж двумя мирами: и не в зрячем, и не в незрячем… в «нигде»).

Но вернёмся в институт. Учиться было легко и нереально скучно. Ко второму курсу я возненавидела институт. Эта ненужная мне педагогика, всё о детях, которых я не любила и не понимала, и до сих пор не понимаю; Культурология, религиоведение и патопсихология, которую преподавали пьяницы. Я хотела перевестись на третьем курсе в Москву, но декан отговорил. Декан, Дмитрий Петрович, был отличным человеком. Так-то, в основном, преподаватели были не плохи, некоторые даже хороши. Но читали всё по учебникам. Свой материал редко у кого был. К поступлению в институт у меня уже появился диктофон. Никакой не говорящий, обычный Самсунг за 5000 рублей. Я на него записывала лекции, а приходя домой, перепечатывала их в компьютер. Да, да, компьютер у меня появился летом 2004 года, как раз перед выпускными экзаменами!

Ой, да, надо же рассказать об экзаменах. Я в то лето сдавала их 13! 13! экзаменов. И ЕГЭ, и обычные. Математику, биологию, историю, обществознание, русский, литературу по 2 раза. ЕГЭ я сдавала так: ассистент читал вопросы, я отвечала, он записывал ответы. На глазах у приёмной комиссии. Я очень волновалась! По биологии набрала 73 балла, по русскому и истории 65 и 64 балла соответственно. В день, когда сдавала русский, мне было очень плохо. Страшная ломота, высоченная температура — думала, конец мой настанет.

А что же всё-таки институт. Моя студенческая жизнь состояла из перепечатывания лекций, зубрёжки, сканирования бесконечных книг на очень медленном сканере, бабушкиных начитываний. Да, если бы родители и бабушка (мамина мама) мне не начитывали тонну учебников, я бы ни в школе не смогла учиться, ни в институте. Даже когда появился компьютер, он не все мои задачи решал. Интернетом нормальным я обзавелась только в 2008.

С компьютером дело по началу обстояло так: первый год, когда он у нас появился, папа разрешал мне за ним работать не больше получаса в день. Боялся, что у меня будет зависимость. Работая за компьютером, я была абсолютно счастлива! Да и сейчас тоже счастлива с ним. О том, что незрячие могут пользоваться компьютером, я узнала в марте 2003-го, в Уфе, от своего врача.

В следующую поездку мы взяли диск с программами, с пятым JAWS. Помню, как я обзванивала множество компьютерных салонов и спрашивала, может ли мне кто-то установить JAWS. Когда я объясняла, что незрячая, в ответ слышала смех, а иные бросали трубку. Но я их всё-таки нашла: Женю и Илью! Они возились 3 дня. Я просто боялась дышать в их присутствии. Они были для меня богами! И они это сделали! Синтезатор (моя любимая мыша) говорил медленно, но я была счастлива!!! Когда родители отлучались по делам, я изучала компьютер. Никаких руководств у меня не было. Помощи ждать не откуда. И я освоила его сама. До сих пор каждый день узнаю что-то новое, обожаю делиться знаниями с другими незрячими. Я на своем опыте прочувствовала, как трудно осваивать всё в одиночку. Но у меня была цель и интерес, и сильнейшая мотивация!

Интернет: сначала это были карточки на 5 часов. Карточки заканчивались в самое неподходящее время. Потом всем известный медленный и дорогой ADSL по телефонной линии. Я сидела в интернете по 2 часа в неделю: в 6 утра, в выходные. Одна песня качалась по 20 минут. Были частые обрывы. Музыку я качала и боялась: мне кто-то сказал, что за незаконную загрузку мне исполнители и авторы песен пришлют повестку в суд и оштрафуют. К счастью, я быстро поняла, что это бред.

В 19 лет я стала потихоньку знакомиться в интернете. Повторюсь: была я крайне зажатой. Писала заумные письма, ни с кем не могла перейти на «ты». А ещё мне папа строго-настрого запретил говорить кому-либо, что я незрячая. И возраст свой велел скрывать: просил, чтобы я говорила, будто мне 14 или 16 лет, и что я ещё школьница. Приходилось изворачиваться, но ослушаться его я не смела.

В мае 2007-го (мне был 21) его не стало, на 44-м году жизни. Я как в тумане закончила третий курс. Лето прошло в садовых работах и запойном чтении книг. Но что именно я делала тем летом, не помню. Говорю же, всё было как в тумане.

Ну да, Брайль я уже знала. Мне разрешили его выучить в 17 лет. Читать я могу по Брайлю, правда, очень медленно. Быстро руки устают, да и плохо воспринимаю информацию, полученную через пальцы. Писать пробовала: это адская боль в кистях. Вместе с папой из моей жизни ушли и «занятия глазами». Кстати, было ещё три хороших года без этих занятий: с 11 до 14 лет. С того времени, когда мне в США поставили верный диагноз и сказали, что это неизлечимо, и до того, как мы возобновили поездки в Уфу. Ох, лучше бы не возобновляли. В те три относительно золотых года мы с папой ездили за грибами, на рыбалку опять же, к деду на пасеку, я больше слушала радио и «смотрела» телевизор. Правда, за то, что я забывала включить или выключить свет, меня тоже ругали и лишали любимых сериалов. Особенно было обидно лишиться «Лейтенанта Коломбо» и «Секретных материалов». А в целом, я в те годы знала всю программу эфира «Первого канала»: по средам «Джунгли зовут», по понедельникам «Звёздный час», по пятницам «До 16 и старше», по четвергам «7 бед — 1 ответ», «Царь горы» по вторникам.

Но волны памяти снова переносят меня в 2007. Итак, «занятий глазами» больше нет. Набрался целый сборник мрачных стихов, которые я написала с 2005 до весны 2007-го. И стало спокойнее. Я уже надевала в людные места очки. Однокурсники сказали, что выглядеть я стала лучше. Учёба продолжала идти монотонно и скучно. Общения с однокурсниками почти не было. Работал принцип, который папа мне изложил перед поступлением в институт: «Первый год ты будешь работать на имидж, потом имидж будет работать на тебя». Так и вышло: на первом курсе я активно тянула руку, на всё отвечала, училась сверх меры. Потом как по накатанной.

С института у меня осталась одна хорошая приятельница. Такая же добрая приятельница осталась у меня со школы № 30. Ещё двух зрячих подруг в Орске я приобрела через интернет, уже в 2009. С ними я стала и на улицу выбираться, и в кафе 2 раза в год. Однажды они пригласили меня в гости! Только не смейтесь, прошу. Для меня это было целое событие. Я 11 лет ни у кого в гостях не была, кроме как у бабушек. Всего одна остановка от дома, всего на 3 часа, но я была в гостях у подруг — и это было счастье!

Снова институт: отличная учёба обеспечила меня стипендией. А с третьего курса ещё и губернаторскую стали платить за достижения. Я в конференциях участвовала. Продолжала писать стихи. С первой стипендии купила себе тренажер: широко рекламируемый тогда Джим Флекстер. Тяжёлый резиновый обруч. До сих пор с ним занимаюсь. Он успешно последовал за мной в Екатеринбург, где я живу с 23 сентября 2014. Ещё со мной приехал эллиптический (лыжный) тренажер, позже появилось колесо для отжиманий, диск здоровья. В Орске остался турник, металлический обруч и штанги. Я стараюсь поддерживать форму. Всё-таки жизнь у меня в основном сидячая.

Можно сказать, что зарабатывать я начала с первого курса. Стипендию по праву считаю хорошим заработком. На третьем курсе стала писать статьи для онлайн-журнала «Школа жизни», выполнять мелкую работу на сайте Advego. Но учёба закончилась: государственные экзамены я сдала на «отлично»., получила красный диплом. Я стала педагогом-психологом. У меня была одна мечта: устроиться на «телефон доверия». Но туда меня не взяли… Вернее, по программе трудоустройства молодых специалистов вынуждены были взять на 3 месяца. Однако, работать не давали. Опыта у меня не было, практики тоже, зато голова была напичкана теорией и прочитанными книгами, в том числе: «Трансерфингом реальности» Вадима Зеланда. Своими знаниями я спешила поделиться со всеми коллегами. Но меня не хотели слушать. Коллег интересовали каталоги с косметикой, сериалы, семейные проблемы… В общем, и на временной работе я, всё ещё стеснительная, зажатая, со множеством комплексов, наивная — не прижилась. Мне почти никто не был рад. Кстати, на работу я ездила на такси. Этот способ передвижения мне посоветовал тот же друг, который настоял на тёмных очках.

Пока доучивалась в институте, я поступила на дополнительные двухгодичные курсы. Там было интересно. Курсанты были взрослые, многие гораздо старше меня, заинтересованные. Занятия отличные, много практики. Общения стало чуть больше, но всё равно было одиноко. Спасал интернет.

И опять я нырну в 2007. Тем летом у меня появился скайп и очень слабый, но безлимитный интернет! И наконец-то я решилась знакомиться с вами… С незрячими! Я вас больше не презирала. В то лето, в год папиной кончины, презрение само куда-то делось. Я резко в каком-то смысле повзрослела. У меня как будто сознание расширилось. Рухнула, нет, утончилась стена. Той же осенью к безлимитному интернету присовокупился и мобильник: Nokia N70. Я стала пользоваться сервисом мобильных знакомств. Правда, под именем Анжела, и упорно скрывая свою слепоту. Мне звонили по 30 человек в день. Я в них запуталась. Были одни непонятные субъекты: то зэки, то малолетки, то пошляки. Среди них затесался парнишка, с которым у меня состоялось первое свидание! Не могу об этом свидании думать без смеха. Парень, назовём его Витя, был из Оренбурга. Неожиданно он приехал в Орск и стал настаивать на встрече. Пришлось раскрыть ему и настоящее имя, и слепоту. Он удивился, но от свидания не отказался. И вот пошли мы с соседкой, девушкой на 2 года старше меня, к месту встречи. Парень оказался любителем выпить, жадиной и ужасным занудой, к тому же, по описаниям соседки, с бомжовой внешностью и без зубов. Принёс мне ма-а-а-аленькую шоколадочку! В баре заказал себе плов, вино, салат, а нам с соседкой 1 стакан сока и пакетик чипсов. В общем, от этого Вити мы через час удрали. Смеха было на неделю.

Но, смех смехом, а после неудачной попытки с «телефоном доверия» надо было искать работу. И тут друг, Вадим Просвиркин, ныне покойный, рассказал мне о компании «Маркеткомпас», в которой тогда трудился сам на обзвонах в колл-центре. Устроилась туда и я. Обзванивала учреждения, задавала вопросы, собирала базы. Обожала эту работу! Потихоньку училась общаться с людьми.

Через 5 месяцев колл-центр закрыли. Меня перевели в отдел продаж, но это не моё, совсем. Не умею я настаивать, навязывать, убеждать. Не хочет человек покупать, ну и не надо. Попробовала ещё в одной «продажной» конторе — тоже не получилось.

Несколько месяцев, до весны 2010-го, я промаялась без работы. Ужасно было! Когда я не работаю, не при деле, то чувствую себя по-инвалидски: ненужной, невостребованной. Вдруг я узнала об одной московской организации, занимающейся сбором и анализом информации, мониторингом СМИ. Там уже трудился незрячий человек, вполне успешно. Меня тоже взяли на работу. Сложность была в том, что работа была без выходных и праздников. Единственное, на Новый год можно было неделю отдохнуть. В той организации я занималась самыми разными вещами, касающимися сбора данных и структурирования их в таблицы Excell. Пришлось мне довольно основательно осваивать Excell.

Проработала я на той должности 2,5 года. Работа мне очень нравилась, несмотря на то, что иногда приходилось трудиться по 13 часов в день. А потом начался другой этап моей жизни. Дело в том, что я давно мечтала навсегда уехать из родного Орска. Город казался мне мелким и тесным. А с 2010 года я стала мечтать о жизни за границей. Пример воплощения этой мечты был у меня перед глазами: моя незрячая подруга, москвичка, уехавшая учиться в Лондон и оставшаяся там. Она создала семью, живёт в Великобритании по сей день. Подруга по-настоящему меня вдохновила. И я стала готовиться к поступлению в зарубежный университет. Для этого нужно было несколько вещей: сдать международный экзамен на знание английского языка (IELTS), выбрать институт и учебную программу, добиться стипендии, решить все вопросы с документами, с визой и найти подработку в выбранной стране.

К IELTS я готовилась около года: и с репетитором, и самостоятельно. Экзамен был назначен на 24 мая 2012 года. В начале апреля я ушла с работы, чтобы бросить все силы на подготовку. Сдавать экзамен мы с мамой ездили в Москву. Меня ждал успех, на который я даже не надеялась. Я получила 7,5 баллов из 9 возможных! Заметьте: я самоучка. Английским с репетиторами прекратила заниматься ещё в 12 лет, ЕШКО забросила в 17. Потом был четырёхлетний перерыв, после со мной немного занимался друг лингвист (тот самый, что присоветовал такси и очки), а дальше набиралась знаний в интернете: читала книги на английском, общалась с носителями языка. И вот результат!

Имея на руках сертификат о сдаче IELTS, я принялась за выбор учебного заведения. Очень хотелось в США! Но туда попасть оказалось нереально с финансовой точки зрения, да и там IELTS не котируется. Надо было сдавать TOEFL. В Великобританию я сама не хотела. Мне не близок менталитет англичан. Да и британский вариант английского, этот мяукающий акцент я на дух не переношу. Значит, Канада. Мой выбор пал на Виннипег, University of Manitoba, программа Disability studies — что-то вроде специалиста по вопросам людей с ограниченными возможностями здоровья.

Пошёл процесс подготовки бумаг. Нужно было писать так называемое мотивационное письмо, свою историю — «Почему я хочу поступить именно сюда». Писала, переписывала, сверялась у людей, более знающих. И, наконец, подала документы в университет. И, о чудо, меня зачислили на обучение. Назначили две стипендии: 500 долларов и 7000 долларов. А обучение стоило 22000 долларов за год. Где взять остальные деньги, я понятия не имела! Пробовала искать работу, но не знала, с какого конца подойти к этому сложному делу. Решила так: сначала приеду, начну учиться, а там видно будет. Вернуться всегда успею.

Стала искать жильё. В общежитии при университете все места уже были заняты. Договорилась о съёме квартиры в 40 минутах езды. Как бы я туда добиралась… Я совсем не ориентируюсь. Об этом и думать не хотелось. Я мечтала об одном: покинуть Россию, а там поглядим.

Самое сложное было — подать документы на визу. Сейчас я понимаю, что надо было привлекать агентство-посредника. Да, пришлось бы платить ему, но было бы всё сделано чётко и в срок. А так… Я, извините, плюхалась сама. Мне помогали подписчики сообщества «Пора валить» в «Живом журнале». Мы сидели ночами, заполняли электронные документы, сканировали, пересканировали. Причём я-то в Орске, а мои помощники по всему миру рассеяны. Последним этапом была загрузка электронных документов на сайт правительства Канады. Это был ад, скажу вам! Форм для загрузки (полей) всего 6, а папок с документами 9 или 11. И ещё, нужно было формировать цифровую подпись через специальную программу. Ночь. Я пыталась отправить документы. Со мной по видеосвязи на Скайпе был мужчина из Голландии, тоже из «Пора валить». Мы мучили этот бедный сайт правительства Канады. За 4 часа кое-как вроде всё загрузили. Я без сил падаю в кровать…

Через 3 недели приходит ответ: «Извините, визу мы выдать не можем, Вы предоставили не все требуемые документы.» И я, представьте себе, первые несколько минут расстраивалась, потом столько же радовалась, а потом меня охватила пустота. Пробовать второй раз? Можно, но сил уже не было.

Значит нужно было снова искать работу. Но мечты о переезде меня не покидали. Работу я нашла через несколько месяцев, без чьей-либо помощи.» «Июль 2012-го. Я отправила резюме в несколько десятков агентств, занимающихся расшифровкой аудио файлов. Из одного пришёл ответ. Мне дали шанс — тестовую работу. Пришлось сразу признаваться начальнице, что я незрячая, потому что в работу мне дали видео, причём там нужно было именно узнавать людей (спикеров) в лицо и указывать, кто и что сказал. Я объяснила, какую работу могу выполнять, а какую — нет. Со страхом ожидала ответа. Подумала: «Ну всё, уплыл от меня хороший вариант». Но мне повезло. Начальница оказалась человеком адекватным. Мы сработались. Я прослужила в этом агентстве 2,5 года. Работу просто обожала. Труд расшифровщика тяжёл. Нужна отменная грамотность, высокая концентрация внимания, усидчивость, желание вникнуть в текст, умение искать информацию в интернете. Например, приходилось мне расшифровывать интервью с фармацевтами. Они произносят названия лекарственных препаратов. Как пишутся эти названия? Приходилось идти и искать в интернете. Или терминология из химии, из автомобилестроения, из пищевого производства. За время работы расшифровщиком я узнала много нового: и о жизни сообществ хиппи, и о жизни «звёзд», и о введении санкций, о рынке сотовой связи. Но работа здорово подкосила мне спину. Поясница вечерами жутко болела. И я решила уволиться. Но со своей начальницей бывшей до сих пор общаюсь. Иногда, если у меня есть время и настроение, или если начальница просит выручить, я беру файлы на расшифровку и с удовольствием пишу то, что слышу.

С расшифровок я ушла ещё и потому, что в жизни у меня произошли сразу 2 глобальных события: переезд в Екатеринбург и свадьба. С моим будущим супругом, незрячим массажистом, мы познакомились в интернете. Довольно быстро сдружились. Он человек очень активный, мобильный, увлечённый. Встреча с ним была ещё одной причиной, по которой я не стала второй раз поступать в заграничный университет: дело не только в бессилии и нежелании тратить на бумажную волокиту (официальный перевод, нотариальные заверения, пересылку) немалые средства, но и в том, что меня закрутила романтика.

Итак, переезд. Живя в Орске с родителями, а потом вдвоём с мамой, я в быту кое-что умела. Полы меня в 10 лет научили мыть, с 17 лет мы с папой убирались по очереди, когда его не стало, уборка легла на мои плечи. Ещё на мне был уход за котом Мартыном, сиамским хитрецом, который появился у нас в 2003-м и до сих пор согревает маму своим тёплым, пушистым тельцем, пока я далеко… В мои обязанности входила стрижка когтей, вычёсывание, купание, уборка и кормление Мартына, мытьё его посуды. Где-то в 25 лет я познакомилась с утюгом. С тех пор стала гладить по 4-5 часов в неделю: на нас с мамой и на тяжело больную тётю с её сыном, иногда ещё на бабушку. И так продолжалось до моего отъезда.

С ножницами умела обращаться лет с девяти, ножом орудовала уже в 12. Салатики нарезать — завсегда пожалуйста. Правда, к газовой плите меня долго не подпускали. Но лет в 20 я начала варить пельмени. Потом пошли каши и макароны. Но когда я переехала в Екатеринбург, готовить я не умела и не любила. А потом как-то втянулась. Кстати, мультиварка мне не понравилась. Кастрюли обычные и сковородки гораздо удобнее, на мой взгляд. Погружная блинница тоже не очень понравилась. Мечтаю научиться печь блины в сковороде, как зрячие это делают. Сейчас я готовлю множество блюд: стейки мясные и рыбные, жарю рыбу, омлет, сама делаю манты, пеку кексы и пироги, стряпаю пирожки, лепёшки, булочки из сдобного теста, варю супы. Очень люблю делиться рецептами с друзьями, но особенно люблю маму учить новым блюдам.

Итак, с бытом я освоилась. Шурупы вкручивать тоже умею, в отвёртках разбираюсь. Папа ещё в 12 лет научил. Разбирали с ним пианино. Стояло у нас фортепиано где-то год. Я несколько месяцев ходила на частные уроки музыки и вокала. Голос у меня был неплохой, слух тоже ничего. Любила подбирать мелодии знакомых песен на слух. Но с увеличением нагрузки в школе стало не до пианино, и мы отдали его соседке, той самой, с которой я на первое свидание ходила. Ну и ладно. Музыку я больше люблю слушать, а играть меня не особо тянуло.

Снова сентябрь 2014. Одна в большом городе. Вы спросите, как у меня дело с мобильностью? Никак. Я в 21 год себе сказала: «Буду зарабатывать столько, чтобы хватало на поездки на такси и оплату ассистентам за сопровождение». Этим своим словам я и следую. Меня абсолютно не манит ни свобода, ни независимость, которую даёт трость. Мне дороже комфорт и безопасность. Такое ощущение, что приключений мне хватило на долгие годы вперёд. Пыталась я учиться в том же 2007 ходить с тростью. Выучила путь до института где-то на треть. Но самохождение отнимает слишком много сил, энергии. Я приходила на лекции больная, усталая, выжатая. Да и пространство мне воспринимать очень трудно. На открытом я паникую, дико боюсь упасть. Нападалась уже: и в обрыв, и в люк и с лестницы в школе летала. Да, будь я с тростью, этих падений бы, наверное, не было. Но как-то нет у меня мотивации к ориентировке. В центр реабилитации мне ездить было некогда. Близкая подруга, Лена Алексеева, которой не стало 1 сентября, в нашем последнем разговоре убеждала меня поехать всё-таки в Бийск. Знаете, ради неё, ради её последней воли, я быть может, и правда поеду.

Иначе нет, не поехала бы, по крайней мере пока. Я выхожу из дома раза 2 — 3 в неделю. Чаще мне и не хочется. Если еду в гости или на мероприятие, беру такси. Если по каким-то делам бумажным или просто хочется прогуляться, приглашаю нанятого по объявлению ассистента, плачу и мы идём. И я в нужное время в нужном месте, без стресса. Конечно, если бы я работала не на дому, а каждый день в офисе, пришлось бы учиться ориентировке. Но работать в коллективе я не люблю. Поняла это и на «телефоне доверия», и потом, когда стала трудиться в интернете. Работая дома, я не отвлекаюсь на пустые разговоры, распивания чая, сплетни, интриги. Я одиночка.

Наверное, вы удивлены: одиночка, но семейная, и людям любит помогать. Нет, уже не семейная. Семья просуществовала год. И это был хороший, добрый год. Человек, которого я называла своим мужем, очень достойный, прекрасный. Мы остались верными друзьями. Но я осознала, что семья — не для меня. Думала, перерасту эту блажь, думала, радость жизни с родным человеком, с единомышленником окажется сильнее желания жить одной, только для себя. Увы, этого не произошло.

И теперь я живу жизнью своей мечты. Работаю копирайтером — пишу статьи на заказ. Эту работу я нашла, ещё не успев уйти с расшифровок. Уже 2 года непрерывно копирайтерствую. Ещё потихоньку преподаю английский. Были у меня незрячие ученики, теперь, когда стала сотрудничать с онлайн-школой, появились зрячие. Ни от работодателей, ни от учеников, ни от новых знакомых слепоты своей я больше не скрываю.

Иногда консультирую онлайн как психолог, работаю в онлайн-библиотеке — сортирую аудиокниги по категориям, добавляю к ним аннотации. Как всегда, обожаю все свои работы. Остаётся время и на творчество. С 97-го года я написала около 300 стихов и 35 текстов песен, в том числе, на английском языке. Пробуем с друзьями сделать мне несколько поэтических аудио-сборников. Бумажный сборник у меня уже есть. Его издали в моём институте в 2009 году под названием «Душа как раненая птица». Спустя 2 года вышел расширенный электронный сборник с ужасным названием «Преодоление». До этого, в школьные годы, было множество грамот и дипломов за участие в городских и областных конкурсах творчества. В 2000 году я даже получила 50 рублей из Москвы, от Союза писателей. Там на поэтическом конкурсе моё стихотворение «Крайности» заняло третье место. Помню, на ту премию купили мы вафельный торт. Если вам интересно моё творчество, заходите на www.stihi.ru и набирайте в поиске «Рита Мельникова». Думаю, мимо не проедете…

Ах, про «проедете»: когда стала жить одна, я ещё больше полюбила дорогу. Раньше стеснялась общаться с попутчиками. Когда ездила куда-то с родителями, мне и в голову не приходило поговорить с кем-то ещё. Но теперь я распробовала этот вид нахождения новых знакомств. И пусть порой знакомства начинаются с не совсем тактичных вопросов — «А давно ты не видишь», «А почему не видишь», — общение может оказаться очень интересным и полезным. С некоторыми попутчиками я теперь «ВКонтакте» общаюсь. Очень хочется в ближайшее время съездить к друзьям в Киров и в Иркутск. В родной Орск езжу несколько раз в год. Эх, поезда! Ночь, стихи, стук колёс… И никакого компьютера! Правда, смартфон всё равно нужен. Книжки здорово украшают поездку.

Еще несколько лет назад я слетала на остров Мальта. Полностью сама организовала путешествие. Себя, так сказать, свозила на языковые курсы, а маму — просто отдохнуть. На Мальте мы пробыли 25 дней. Там с общением у меня снова были проблемы. Я рвалась в любой удобный момент поговорить с теми, кто хорошо знал английский язык. Но народ кучковался по своим национальным группам, а многие просто сидели, уткнувшись в смартфоны и планшеты. Зато среди преподавателей я обрела прекрасных собеседников. Вот так всегда: если зрячий коллектив, с людьми намного старше мне легко общаться, а с ровесниками часто не клеится.

Среди близких друзей у меня сейчас всё же больше людей незрячих. Конечно, я стараюсь знакомиться с разными людьми, не зацикливаться, не замыкаться. На помощь «братьям по незрению» направлены и социальные проекты, в которых я участвую. Это в первую очередь «Опишишка». Проект «Опиши мне» http://xn—-jtbhavgci6f.xn--p1ai/  где выкладываются текстовые описания видеоклипов, открыток, картинок, фотографий, достопримечательностей, произведений живописи. А также это еженедельный аудио журнал «Люди, события, творчество» www.tifloblog.ru  для которого я делаю интервью, начитываю тексты и собираю интересную информацию.

Сейчас я счастлива. Мне хочется спокойствия, стабильности, путешествий без экстрима, одиночества, чтобы верные друзья меня не оставляли, чтобы интересные люди появлялись вокруг. Хочется доделать аудио-сборник, научиться печь блины, продолжать творить и развивать проекты. А ещё, мне кажется, лет через 5 или 6 я бы смогла взять на воспитание незрячую девочку лет пяти — шести. Или взять под патронаж. Прозвучит эгоистично, но я хочу показать ей тот мир, который мне редко показывали в детстве. Я хочу показать ей этот мир правильной стороной, не наизнанку, не вверх-тормашками!

Если этот текст читают родители незрячих детей, я хочу обратиться к ним с просьбой: пожалуйста, не следуйте примеру моих родителей! Нет, мои родители мне многое дали, я им очень благодарна, даже если вам видится обратное в моих словах. Но я прошу только об одном: принимайте своего незрячего ребёнка таким, каков он есть! Да, мой папа думал: «Как это у меня, высокого, здорового, спортивного мужчины и у моей жены — непьющей, некурящей, доброй женщины родилась слепая дочь!», да, это удар для любых нормальных родителей. Но это уже случилось, а значит, нужно принять ситуацию и действовать соответственно.

Пусть ваш незрячий малыш вспоминает не больницы, уколы, таблетки, многочасовые «занятия глазами», а весёлые игры с ребятами во дворе и в классе, шумные праздники, интересные книжки под подушкой! Откройте как можно раньше своему незрячему ребёнку мир через игрушки и, конечно, через Брайль!